Не опускать руки и не бояться

Публикация в журнале «Управление бизнесом». Материал подготовлен на основе выступления 13 марта 2014 года.

Выступление члена президиума Экономического совета при Президенте России, председателя Комитета гражданских инициатив Алексея Кудрина на состоявшемся в Санкт-Петербурге совместном заседании президиумов Союза промышленников и предпринимателей Санкт-Петербурга и Союза промышленников и предпринимателей Ленинградской области стало интересным прежде всего с точки зрения исторической ретроспективы. Возглавив министерство финансов России в мае 2000 года, Кудрин проработал на этом посту до сентября 2011-го – пожалуй, это единственный в новейшей российской истории пример столь длительного пребывания чиновника на одной высокой должности.

Все тенденции последних лет и прогнозы на среднесрочный период Кудрин увязывает с опытом так называемых нулевых годов – десятилетия, в котором экономика России сначала стремительно росла, а потом не менее стремительно падала в период мирового кризиса.

О вреде зависимости

– В последние годы мы все чаще убеждаемся в том, что прежняя модель экстенсивного роста за счет экспортных нефтегазовых доходов изживает себя, темпы роста экономики существенно падают. Исчезают драйверы, которые поднимали экономику страны в «нулевые» годы, – благоприятная внешняя конъюнктура, прежде всего, в сегменте экспорта минеральных ресурсов. В отдельные периоды первого десятилетия XXI века объем добычи нефти и газа рос на 8–10% в год, а цены увеличивались в разы. Когда я пришел работать в министерство финансов, цена за баррель нефти составляла $20, и я считал это прекрасным показателем, который позволит выполнить все задачи, в том числе связанные с финансированием проектов, которые по объяснимым причинам не получили нужных объемов инвестиций в сложные 90-е годы.

Но цена на нефть пошла вверх, в середине 2008 года она составила $148 за баррель. Затем – кризисная осень, и в конце года баррель нефти стоил $38. Этот факт лучше всего демонстрирует, что сырьевая составляющая российской экономики очень нестабильна. Теперь сравним: в 90-е годы наша страна продала на экспорт нефти, газа и нефтепродуктов на $200 млрд. А с 2000 по 2011 годы – на $2 трлн. Естественно, было исключительно важным верно распорядиться этими средствами. И здесь для экономистов крылся серьезный вызов: в период, когда на местном рынке появляется большой объем экспортной валюты, причем в год этот показатель растет в 1,5–2 раза, объем национальной валюты существенно не увеличивается. Это приводит к изменению валютных курсов и напрямую влияет на цену импортных продуктов, появляющихся на внутреннем рынке.

Напор нефтедолларов, укреплявших российский рубль, приводил к удешевлению импорта. Гражданин мог купить на свою зарплату больше импортных товаров, и в определенный период это стало «зажимать» экономику. Это известный эффект, получивший название «голландской болезни» (ситуация, при которой рост цен на минеральное сырье, меняя характер сравнительных преимуществ данной страны, ведет к поступлению в страну большого количества иностранной валюты, обычно долларовой выручки за нефть, и, следовательно, к удорожанию национальной валюты. А это, в свою очередь, угнетает традиционный экспорт. Когда Голландия обнаружила нефть в Северном море, экспорт голландских тюльпанов резко упал – отсюда и название «голландская болезнь». – Прим. ред.).

Что делать в этой ситуации правительству и Центральному банку? Центробанк пытается сдержать укрепление национальной валюты, выкупая нефтедоллары за спешно напечатанные рубли. В итоге количество денег в экономике выросло на 40% при том, что сама экономика выросла лишь на 7%. То есть мы попали в еще одну ловушку.

Кроме того, укрепление нацвалюты происходило не только за счет номинального курса рубля, но и через инфляцию. К примеру, местный и зарубежный производители продают на российском рынке один и тот же товар по одной цене. Но за счет роста инфляции импорт опять становится дешевле. Один из руководителей крупного российского предприятия сказал мне в беседе, что рост инфляции для него стоит первым в списке
проблем, опережая по степени важности все прочие факторы беспокойства. «Я никак не могу объяснить своим инвесторам, в том числе иностранным, почему у меня в долларовом исчислении издержки растут теми же темпами, что и инфляция, в то время как номенклатура выпускаемой продукции и ее стоимость не меняются. Я оптимизирую численность персонала, повышаю производительность труда, отказываюсь от
непрофильных активов – но мне все равно не перекрыть тренда», – сказал мне этот бизнесмен. И сделал предложение, которое мы не можем использовать, – с ростом инфляции искусственно удешевлять национальную валюту. Среди других проблемных факторов, которые звучали в нашей беседе, рост затрат на энергоносители и рост стоимости рабочей силы.

Сколько стоят кадры

– Мы давно знаем, что рост стоимости рабочей силы значительно опережает рост производительности труда. Год назад, во время одного из прямых эфиров на телевидении с участием президента России Владимира Путина, я говорил о том, что практика, когда заработная плата растет опережающими темпами, однажды приведет к остановке экономического роста. На данный момент эта проблема встала более жестко, превратившись в ловушку среднего дохода.

Да, мы хотели сделать как лучше – поднимали жизненный уровень населения, благо на это были ресурсы, но за тот же временной промежуток, к сожалению, не обеспечили соответствующего роста производительности труда. С 2000 по 2010 годы внутренний валовый продукт (ВВП) России вырос на 60%, а реальные доходы населения – в 2,6 раза. И это начнет тормозить промышленность. В 1998 году инфляция составила 80% против 11% в 2007-м, и это был формально очень неприятный результат. Доходы населения упали процентов на 40. Но в итоге доля стоимости рабочей силы в конечном продукте резко сократилась. Мы почувствовали эффект от этого, когда промышленные предприятия обеспечили в тот год рост ВВП на 10%.

Затем ситуация стала меняться, заработная плата расти, в итоге сложилась модель экономики, формируемая от потребностей спроса. Возникла новая ловушка: каждый год вы чувствуете увеличение спроса на свою продукцию в силу роста доходов населения, появляется иллюзия всеобщего роста. Но проблема в том, что спрос рос на ту же продукцию, что и до кризиса, ее недостаточно модернизировали, не было острой конкуренции.

Да, появились прорывные отрасли – транспортный и телекоммуникационный сегменты, к примеру, росли в разы. Но промышленность не показала взрывного роста, в том числе и потому, что бизнесу не хватало долгосрочных кредитов по низким ставкам, чтобы провести модернизацию. Экономика оставалась нестабильной, существовали инфляционные риски, волатильность цен на нефть и газ была высокой. Поэтому банки, оценивая эти риски, не были готовы выдавать «длинные» деньги. Даже на срок до 3 лет кредиты редко давали, разве что постоянным клиентам и под серьезные залоги.

Перейти к другой модели

– Теперь ситуация изменилась. У нас нет столь же масштабного роста доходов от нефти и газа, нет увеличения спроса, который, к слову, поддерживался объемом потребительского кредитования. На данный момент потребкредитование вышло на максимальные величины, может, даже немного превысило реальную планку.

Поэтому и здесь мы исчерпали возможность наращивания потребления. Но как без наличия дополнительного спроса наращивать объемы производства товаров? Куда мы будем продавать? Ответ прост: пора переходить от модели спроса к модели предложения.

В 2000 году Россия экспортировала товаров примерно на $100 млрд, импорт составлял $70 млрд. В 2012 году экспорт превысил $500 млрд, а импорт – $440 млрд. За десятилетие мы существенно нарастили импорт и теперь зачастую потребляем продукцию, которую могли бы производить внутри страны. До последнего времени макроэкономические параметры не позволяли снижать зависимость от импорта. Однако произошедшее ослабление курса рубля стало первым параметром, сработавшим в пользу снижения импорта. Необходимо наращивать инвестиции в импортозамещающие программы, снижать уровень инфляции. Правительство должно принять меры по субсидированию ставок с дополнительными гарантиями, которые удешевили бы кредиты. К слову, министерство промышленности и торговли России разрабатывает целый спектр мер по дополнительной поддержке отечественных предприятий, в том числе по улучшению условий кредитования.

Может ли Центральный банк самостоятельно снизить ставки? Главная задача для него – регулирование денег в экономике. В прошлом году количество денег в российской экономике выросло на 14%. Развитые страны стараются не превышать предела роста денежной массы в 20%, потому что это серьезно влияет на инфляцию. При низкой инфляции в 1,5–2%, серьезной стагнации в промышленности и слабом росте экономики снижение кредитных ставок может быть оправданно. Но если годовая инфляция составляет 6–8%, а количество денег в экономике растет, ставка никак не может быть меньше.

Конкуренты не спят

– Существует ошибочное мнение, что если Центробанк увеличит объем выдаваемых банкам кредитов, через сделки репо или ломбардное кредитование, это снизит ставку для клиентов финансовых учреждений. Но кредиты Центробанка – это лишь 10% в общем объеме ресурсной базы для кредитования. Остальное – депозиты физических и юридических лиц, заимствования на рынках, собственные средства банков. Если вы кладете свои средства в банк, то уж точно хотите получить процент как минимум не ниже инфляции. Это и задает стоимость конечных кредитных ресурсов для экономики. Фундаментально задача удешевления всей ресурсной базы для кредитования в стране – это низкая инфляция. Поэтому Центробанк поставил себе целью уменьшение инфляции, если, конечно, внешние факторы не будут мешать.

Конкурентоспособность отечественной промышленности зависит и от других факторов помимо доступного кредитования и стоимости рабочей силы, например, от тарифов естественных монополий. За десятилетие с 2011 по 2020 годы, по экспертным оценкам, доходы населения вырастут на 35%, примерно на столько же, как мы ожидаем, вырастет объем ВВП. Это будет десятилетие перестройки с модели спроса на модель предложения, очевидно, что и энерготарифы не должны расти опережающими темпами. Правительство выбирает возможные варианты, на текущий год принято решение о замораживании тарифов, в последующем возможен слабый рост.

В стране не развита транспортная инфраструктура. Есть проблема завышенных социальных обязательств. В 2005 году дотация на пенсии из федерального бюджета составляла всего 20–30 млрд рублей, а в прошлом году – уже 2 трлн рублей. В это же время на создание транспортной инфраструктуры мы затратили меньше 1 трлн рублей, хотя требуется увеличить объем инвестиций как минимум в три раза.

Год назад я предлагал сократить оборонные расходы, а высвобождающиеся средства направить на решение инфраструктурных задач, повышение качества рабочих кадров. С 2010 года на три бюджетные статьи – оборонный заказ, денежное довольствие военнослужащих, программу модернизации военно-промышленного комплекса – закладывается все больше денег.

В 2015 году на эти расходы предполагается направить 2,8 трлн рублей. Для сравнения: Олимпиада в Сочи стоила 1 трлн рублей, при этом инвестиции были «разложены» на пять лет, и то все говорили, что это очень много. А тут – 2,8 трлн в год. Моя идея была в том, чтобы «расшить» оборонную программу и исполнить ее не за 10 лет, а за 15. Это позволило бы более качественно сбалансировать экономику и четко ответить на вызовы, которые сложились.

Три волны

– Очередной вызов – конфликт с Западом из-за событий на Украине. Много говорят о возможных санкциях, в том числе экономического характера. Очевидно, что санкции сработают против экономического роста. И повлияют не только на взаимоотношения России с иностранными инвесторами, но и на внутренние инвестиции, на настроение населения, его готовность к дальнейшим сбережениям. Финансовые институты могут стать уязвимым местом при санкциях.

По моим прогнозам, возможны три волны санкций. Конечно, не хотелось бы дойти до третьей. При первой волне произойдет арест счетов отдельных граждан, заморозка операций отдельных предприятий в части продаж продукции и перевода валютной выручки в рубли. По всей вероятности, будет создан список товаров, не только двойного назначения, реализация которых будет ограничена. Некоторые иностранные компании закроют свои отделения в России. Сегодня уже закрываются лимиты кредитования российским предприятиям. Некоторые совместные проекты, которые были намечены, остановятся. Я бы назвал все это мягким вариантом.

Эти санкции снизят объемы инвестиций в экономику, заразят опасениями внутренний рынок. Ухудшатся ожидания российских предпринимателей относительно выгоды потенциальных вложений. Они станут более осторожными, предпочтя наблюдать со стороны, как события будут развиваться дальше, не появится ли более жестких санкций. Ключевое отличие второй волны – давление на финансовые институты России, их ограничение в проведении валютных операций на мировом рынке. Банкам придется работать через корреспондентские счета не американских или европейских банков, а через институты других стран. На этом фоне отток капитала из страны может возрасти до $50 млрд в первые два квартала, а в целом за 2014 год превысить объемы оттока в предыдущие годы. Самая тяжелая третья волна предполагает заморозку российских золотовалютных резервов, хранящихся на Западе, но это маловероятный сценарий.

В силу названных факторов в 2014 году экономического роста как такового не будет. Я ожидаю, что экономический рост в этом году окажется ниже декабрьского прогноза Минэкономразвития в 2,5%. До принятия санкций многие считали, что рост составит 1,5%. Вследствие санкций мой прогноз – ниже 1%. Может быть, будет нулевой рост. Правительство России собирается помочь предприятиям, которые в случае введения санкций потеряют иностранных партнеров. Будут также выделены ресурсы для перекредитования в российских банках. Несколько снизится курс рубля, инфляция повысится на 1–2 пункта. Сама неопределенность не способствует удлинению денег в экономике. Те усилия, которые предпринимаются по поддержке роста, могут в некоторых сегментах усложниться.

Наша задача – не опускать руки и не бояться. Правительство примет необходимые решения, как это было в кризис 2008 года. Нужно частично применить тот опыт, конечно, с учетом современных экономических и политических реалий. Есть у нас и опыт существования в рамках санкций – после конфликта с Грузией Запад также ввел определенные санкции, но они просуществовали около трех месяцев, потом ситуация стабилизировалась. В случае с Украиной этот временной промежуток может увеличиться. Полностью компенсировать потери хозяйствующих субъектов меры правительства, по всей вероятности, не смогут.

Георгий Дмитриев

Источник: Businessplus